Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет) - Орсон Кард

Еще одна ловушка. Что Пайпо, зенолог, можешь ли ты унизить этого представителя малоизвестного мира? Останешься ли ты верен предписанию законов Конгресса Звездных Путей в этой встрече? За всю историю был один подобный прецедент – найдена чуждая человечеству цивилизация – это были баггеры, три тысячи лет тому назад, но контакт с человеком погубил их.

Печальный пример послужил уроком. Конгресс Звездных Путей принял противоположную стратегию: минимум информации, минимум контактов.

Рутер понял колебания Пайпо, его тревожное молчание.

– Вы никогда нам ничего не расскажите, – сказал он. – Вы наблюдаете за нами и излучаете нас, но никогда не позволите нам пройти через забор в вашу деревню, наблюдать и изучать вас.

Пайпо постарался ответить как можно честнее, хотя важнее было быть более осторожным, чем честным.

– Если вы изучали нас так мало, а мы узнали о вас много, то почему же ты одинаково свободно говоришь на старке и португальском, когда я с трудом владею вашим языком?

– Мы знаем лишь поверхностно. – Рутер наклонился, описал ягодицами круг, и повернулся к Пайпо спиной. – Возвращайся к себе за ограду.

Пайпо сразу поднялся. Неподалеку Лайбо в окружении трех порквинхов пытался освоить плетение крыши из сухих веток мендоры. Он увидел Пайпо и уже через минуту был рядом с ним, готовый идти. Пайпо молча повел его; с тех пор как порквинхи обнаружили редкие способности к языкам, они никогда не обсуждали по дороге, что им удалось узнать за день.

Дорога к дому заняла полчаса. Дождь не на шутку разошелся, когда они вошли в калитку и пошли вдоль фасада к станции зенадоров. Зенадор?

Взглянув на маленькую табличку, Пайпо задумался. На ней слово «зенолог» было написано на старке. Так именуюсь я, по крайней мере для других жителей Ста Миров. Но португальский титул «зенадор» оказался более легким при общении, поэтому в Луситании никто не использовал слово «зенолог», даже если разговор шел на старке. Так происходит изменение языков, подумал Пайпо. Если бы не было необходимости в ансибле, обеспечивающем мгновенную передачу информации во все точки Ста Миров, мы вряд ли бы могли сохранить общий язык. Межзвездные путешествия очень редки и медленны. Старк за столетие породил десять тысяч наречий и диалектов. Было бы интересно составить компьютерный прогноз лингвистических модернизаций Луситании, если старк будет и дальше поглощать и разрушать португальский.

– Отец, – сказал Лайбо.

Только теперь Пайпо заметил, что они остановились в десяти метрах от станции… Отклонения. Лучшие периоды моих исследований и творчества – это отклонения, соприкосновение с областями, выходящими за рамки моего опыта.

Я думаю, потому что они постоянно заставляют меня понимать и узнавать что-то новое. Наука зенология основана на куда больших фантасмагориях, чем Материнская Церковь…

Его прикосновения было достаточно, чтобы открыть дверь. Пайпо знал, как пройдет вечер, и вошел в дом, чтобы начать его. Несколько часов они с сыном проведут за терминалами, составляя отчет о сегодняшнем контакте.

Затем Пайпо прочтет отчет сына, а Лайбо – рапорт Пайпо, и если оба останутся довольны, Пайпо составит краткое резюме и заложит все в компьютер. Наконец, компьютер преобразует информацию в коды ансибла и разошлет другим зенологам Ста Миров.

Более тысячи ученых, посвятивших себя целиком изучению единственной чуждой нам цивилизации, располагают лишь той информацией, которую собираем мы с Лайбо. И только маленькие спутники могут кое-что дополнить об этой древесной разновидности жизни. В этом и заключается сведение вторжения на чужую территорию до минимума.

Но когда Пайпо зашел внутрь станции, он сразу понял, что вечер не трудной, но кропотливой, работы приобретает новый поворот. На станции, в одежде монашки, его ожидала донна Криста.

– Кто-нибудь из младших что-то натворил в школе?

– Нет, нет, – сказала донна Криста. – С вашими детьми все в порядке, за исключением, наверное, этого, который еще слишком молод, чтобы работать лаборантом у вас, вне школы.

Лайбо ничего не сказал. Очень мудрое решение, подумалось Пайпо. Донна Криста была блестящей, интересной, возможно, даже красивой молодой женщиной. Но она была основоположницей и главной настоятельницей Ордена Филхос да Менте де Кристо, «Дети, разделяющие Учение Христа». Но красота ее заметно убавлялась, когда она была вне себя от чужой глупости и невежества. Поразительно, сколько спокойных, интеллигентных людей из-за своей глупости и невежества становились объектом ее постоянных насмешек.

Молчание, Лайбо, только политика молчания принесет тебе пользу.

– Я здесь не из-за ваших детей, – произнесла донна Криста. – Я по поводу Новинхи.

Донна Криста могла и не упоминать последнее имя. Только восемь лет назад прекратилась вспышка этой ужасной десколады. Чума грозила выйти за пределы колонии, прежде чем найдется способ остановить ее. Лекарство было найдено двумя зенобиологами. Густо и Гайдой, отцом и матерью Новинхи. По трагической случайности люди, знающие как победить болезнь, не могли спасти себя, оказалось слишком поздно. Это были последние жертвы десколады.

Пайпо отчетливо вспомнил маленькую девочку Новинху, держащуюся за руку мэра Боскуинхи. Епископ Перегрино самолично вел похоронную мессу. Нет – не держась за руку мэра. Образ похорон вновь появился в мозгу, а вместе с ним нахлынули и все прежние чувства. Как она понимает происходящее, что чувствует? Помниться, он задавал себе этот вопрос тогда. Похороны родителей, она – единственная из всей семьи оставшаяся в живых, однако, везде она видела радость на лицах жителей колонии. Понимала ли эта кроха, что наша радость и есть лучшая дань памяти ее родителям? Они боролись и победили, даровали нам спасение на закате своих дней; и мы все собрались, чтобы отпраздновать величайшую победу, которую они одержали для всех нас.

Но для тебя, Новинха, это была смерть родителей, так как твои братья умерли раньше. Пять сотен смертей и более сотни месс по погибшим за последние шесть месяцев, и все это в атмосфере страха, горя и беспомощности. Теперь, когда умерли твои родители, горе и страх владели тобой так же как и прежде – но никто больше не разделял твоей боли. Это было освобождением от боли, вот, что главенствовало в наших умах.

Глядя на нее, пытаясь представить, что она чувствует, он вспомнил только собственную горечь утраты от смерти собственной дочери, Марии, семь лет назад унесенной эпидемией смерти. Тело ее покрылось раковыми наростами и грибками, разбухло и стало загнивать. Из бедра стала расти не рука или нога, а какая-то новая конечность. Кожа на теле стала лопаться и сползать.